Том 17. Записные книжки. Дневники - Страница 56

Был и еще [один] знакомый: отставной военный, пьяный, который тоже все время молчал и только напевал за картами: тирли-тирли-солдатирли.

Не читал, но ненавидел, презирал.

Он, выйдя из себя, кричал за обедом: «лижи свою тарелку!»

Теперь модно говорить про психопатов, но какие там психопаты? просто мошенники, которые представились сумасшедшими, и больше ничего.

Л 20.

1 [Бабы мечтают: как Сергей (лакей) помрет, Федору (солдату) льгота выйдет, вернут назад.]

2 [Муку в трактире брали.]

3 [За водой надо было ходить далеко вниз.]

4 [О<льга> любила слово аще (аще ударит тебя в одну щеку, подставь другую).]

5 Ольга посылала на могилку мужа и старикам.

6 [— Сережа, вот раздолье!]

7 [— Да. [Теперь] Об эту пору в «Слав<янском> Баз<аре>» уже обед.]

8 [Кирьяк догнал Ольгу под самой Москвой.]

9 Потом Ольга получила в Москве письмо из дому: жалобы, что старики всё еще не умерли, даром хлеб едят.

10 [Жену учит это не ваше дело.]

11 [Кирьяк пришел, похоже.]

12 Кирьяк и в Москве приходил бушевать.

13 [Николаю было стыдно перед женой за свою деревню.]

14 [Изба заштрафована.]

15 За 5 лет Ольга нисколько не изменилась.

16 [в Москве и Кирьяк снимался, взявши у кого-то сюртук.]

17 Про пьяного: не очень чтоб.

18 [у старосты портрет Баттенберга.]

19 [во время пожара и на другой стороне зазвонили.]

20 [заподозрили поджог — это непременно.]

21 [Н<икол>ай про омоновского лакея: Это мой благодетель, я через него хорошим ч<елове>ком стал. Видя бедность и невеж<ество>, он возненав<идел> брата и мать.]

22 [гончары жгут горшки.]

23 Ольгу рассчитали, потому что часто приходил к ней Кирьяк и криком беспокоил жильцов.

24 [Горничные служат в №№ без жалованья, на одних чаевых.] Ей известны все моск<овские> м<е>бл<ированные> комнаты

25 [— Пухлую морду в Москве нагуляла, толстомясая!]

26 [Старый лакей от Омона. Сын наборщик.]

27 [Мужик за перегородкой: «Барина привел» (обиженным голосом). Его никто никогда не видит!]

28 [Ольга давно уже не была в церкви: некогда.]

29 [Нищие то и дело заходили в избу.]

30 [Каждому мешало жить что-то назойливое; деду — боль в спине, бабке — злость и заботы, невесткам — горе, детям — голод [и], чесотка и страх, одной Ольге было покойно, она была всегда одинакова и ровна.]

31 [Во всем земство виновато — [это] они не понимали, что [за] такое земство, но это стали говорить с легкой руки фабрикантов и купцов.]

32 Шестой день, как Ольга ушла из м<е>бл<ированных к<омна>т, дома не ночевала; дочь беспокоилась; вечером томилась, плакала и в этот же вечер пошла добывать денег.

33 Мужики смерти не боятся, но болезней боятся; кутаются, лечатся; старухи часто соборовались. «У-ми-ра-а-ю!» Богатые мужики боятся смерти и не верят в царство небесное.]

34 [Брат Кирьяк, лесной сторож, пьяный, щурил насмешливо глаза и говорил в нос: «тоже, московские! тоже московские!», повторяя без конца.]

35 [Молодые лучше стариков.]

36 [Грубость в населении поддерживают сами чиновники, особенно мелкие, тыкающие даже на старшин и церковн<ых> старост, и сами законы, третирующие мужиков как низших животных.]

Л 21.

1 [весной разлив.]

2 [В городе ни разу не были ни бабы, ни бабка.]

3 Тетечка милая, отчего мне так радостно?

4 Сидя на бульваре ночью, Саша думала о боге, о душе, но жажда жизни пересиливала эти мысли.

5 [Господа приезжали с той стороны покупать горшки, сахар.]

6 [Младшая невестка, красивая, гуляла за рекой; злилась на приезжих за то, что [он] они съедали лишний кусок: когда здоров был, ничего не слал, а заболел, к нам же тебя принесло.]

7 Когда Кирьяк буянил, Саша шепотом: Господи, смягчи его сердце!

8 [Бабка любила Кирьяка. Он послал ей из Москвы свою фотографию.]

9 [К осени Кирьяка рассчитали, и он жил в избе.]

10 К<лавдия> А<брамовна> хотела сводить Сашу к сводне, но та не хотела: «Не надо, чтобы кто-нибудь видел».

11 Метранпаж всегда был на отлете, говорил отрывочно; скажет: «все мы братья» и уйдет, не объяснив.

12 [Кто не говел, с того 15 коп.]

13 [богатые взяли себе все, даже церковь, единственное убежище бедных.]

14 Когда Саша рассказывала про деревню, то и метранпаж, сидя в своей к<омна>те, слушал.

15 [Денис не вернулся, остался в Польше.]

16 [Фекла «определилась» в Мл. Колосов пер.; сначала была кухаркой и судомойкой в Стрельне — по протекции старого [Луки] лакея]

17 [сестрица Клавдия Абрамовна]

18 Саша безропотно работала в прачечной: мы не можем быть счастливы, потому что мы простые.

19 [Стадо широколобых голавлей.]

20 Саша пила много чаю; выпивала за раз стаканов 6.

21 [Из Жукова много лакеев, благодаря протекции Луки Иваныча, старика, жившего когда-то очень давно, легендарного. От него пошла эта порча.]

22 — Черти проклятые, что же сапоги?

23 [Осень.] [Лунная холодная ночь.] [На той стороне Феклу раздели, и она прибежала домой голая, постучалась в сарай; [пр] попросила платье, оделась, легла и потом уж заревела; ее, вероятно, тронуло, что ей ничего обидного не сказали ни Марья, ни Ольга.]

24 [Хозяйство маленькое, бедное, но работы всем много; чем беднее дом, тем больше труды, тем больше заботы и работы.]

25 Как ж<енщи>нам таких лет, как К<лавдия> А<брамовна>, хочется, чтобы девушки выходили замуж, так ей хотелось, чтобы к девушкам ходили [гости] хорошие гости.

26 Метранпажа утомляло многолюдство в типографии, так что дома он старался оставаться один.

27 [Жуково звали: Хамское, Холуевка.]

28 По бульвару ходили студенты, взявшись за руки, шумно; один из них [помял] руками помял Саше грудь.